Неточные совпадения
— Если поискать, то найдутся другие. Но
дело в том, что искусство
не терпит спора и рассуждений. А при картине Иванова для верующего и для неверующего является вопрос: Бог это или
не Бог? и разрушает единство впечатления.
Траги-нервических явлений,
Девичьих обмороков, слез
Давно
терпеть не мог Евгений:
Довольно их он перенес.
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит. Но,
девы томной
Заметя трепетный порыв,
С досады взоры опустив,
Надулся он и, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить.
Теперь, заране торжествуя,
Он стал чертить в душе своей
Карикатуры всех гостей.
— Неразумная голова, — говорил ему Тарас. —
Терпи, козак, — атаман будешь!
Не тот еще добрый воин, кто
не потерял духа в важном
деле, а тот добрый воин, кто и на безделье
не соскучит, кто все вытерпит, и хоть ты ему что хочь, а он все-таки поставит на своем.
Паратов. Помилуйте, за кого же вы меня принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой разговор… Я, Лариса Дмитриевна, человек с правилами, брак для меня
дело священное. Я этого вольнодумства
терпеть не могу. Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
Вечером того же
дня Одинцова сидела у себя в комнате с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх; она вообще
терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых оголтелых», как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова все это знала.
Наступили лучшие
дни в году — первые
дни июня. Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась опять холера, но жители…й губернии успели уже привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано и отправлялся версты за две, за три,
не гулять — он прогулок без цели
терпеть не мог, — а собирать травы, насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На возвратном пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил больше своего товарища.
— Черт его знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит в министерстве внутренних
дел, может быть в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его
терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт
не брат.
И сама история только в тоску повергает: учишь, читаешь, что вот-де настала година бедствий, несчастлив человек; вот собирается с силами, работает, гомозится, страшно
терпит и трудится, все готовит ясные
дни. Вот настали они — тут бы хоть сама история отдохнула: нет, опять появились тучи, опять здание рухнуло, опять работать, гомозиться…
Не остановятся ясные
дни, бегут — и все течет жизнь, все течет, все ломка да ломка.
Ты все это знаешь, видел, что я воспитан нежно, что я ни холода, ни голода никогда
не терпел, нужды
не знал, хлеба себе
не зарабатывал и вообще черным
делом не занимался.
— Да, конечно. Она даже ревнует меня к моим грекам и римлянам. Она их
терпеть не может, а живых людей любит! — добродушно смеясь, заключил Козлов. — Эти женщины, право, одни и те же во все времена, — продолжал он. — Вон у римских матрон, даже у жен кесарей, консулов патрициев — всегда хвост целый… Мне — Бог с ней: мне
не до нее, это домашнее
дело! У меня есть занятие. Заботлива, верна — и я иногда, признаюсь, — шепотом прибавил он, — изменяю ей, забываю, есть ли она в доме, нет ли…
Любила она, чтобы всякий
день кто-нибудь завернул к ней, а в именины ее все, начиная с архиерея, губернатора и до последнего повытчика в палате, чтобы три
дня город поминал ее роскошный завтрак, нужды нет, что ни губернатор, ни повытчики
не пользовались ее искренним расположением. Но если бы
не пришел в этот
день m-r Шарль, которого она
терпеть не могла, или Полина Карповна, она бы искренне обиделась.
[Понимаешь? (франц.)]) и в высшей степени уменье говорить
дело, и говорить превосходно, то есть без глупого ихнего дворового глубокомыслия, которого я, признаюсь тебе, несмотря на весь мой демократизм,
терпеть не могу, и без всех этих напряженных русизмов, которыми говорят у нас в романах и на сцене «настоящие русские люди».
Туманы бывают если
не каждый
день, то через
день непременно; можно бы, пожалуй, нажить сплин; но они
не русские, а я
не англичанин: что же мне
терпеть в чужом пиру похмелье?
— Эх! — сказал он со вздохом. — Вы вот спрашиваете, как я поживаю. Как мы поживаем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся.
День да ночь — сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей…
Днем нажива, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я
терпеть не могу. Что хорошего?
Но
дело в том, что с Хохлаковой он в последний месяц совсем почти раззнакомился, да и прежде знаком был мало и, сверх того, очень знал, что и сама она его
терпеть не может.
Было перемирие, было спокойствие, но с каждым
днем могла разразиться гроза, и у Верочки замирало сердце от тяжелого ожидания —
не нынче, так завтра или Михаил Иваныч, или Марья Алексевна приступят с требованием согласия, — ведь
не век же они будут
терпеть.
Отец мой на это отвечал, что он в чужие
дела терпеть не может мешаться, что до него
не касается, что княгиня делает у себя в доме; он мне советовал оставить пустые мысли, «порожденные праздностью и скукой ссылки», и лучше приготовляться к путешествию в чужие края.
Не вызванный ничем с моей стороны, он счел нужным сказать, что он
не терпит, чтоб советники подавали голос или оставались бы письменно при своем мнении, что это задерживает
дела, что если что
не так, то можно переговорить, а как на мнения пойдет, то тот или другой должен выйти в отставку.
Сравнительно в усадьбе Савельцевых установилась тишина. И дворовые и крестьяне прислушивались к слухам о фазисах, через которые проходило Улитино
дело, но прислушивались безмолвно,
терпели и
не жаловались на новые притеснения. Вероятно, они понимали, что ежели будут мозолить начальству глаза, то этим только заслужат репутацию беспокойных и дадут повод для оправдания подобных неистовств.
— А вот и смею…
Не те времена. Подавайте жалованье, и конец тому
делу. Будет мне
терпеть.
—
Не убивайтесь, богоданная маменька, может, все
дела помаленьку наладятся. Господь
терпел и нам наказал
терпеть. Испытания господь посылает любя и любя наказует за нашу гордость. Кто погордится, а ему сейчас усмирение.
— Вот все вы так: помаленьку да помаленьку, а я этого
терпеть не могу. У меня, батенька, целая куча новых проектов.
Дела будем делать. Едва уломал дурака Шахму. Стеариновый завод будем строить. Шахма, Малыгин и я. Потом вальцовую мельницу… да. Потом стеклянный завод, кожевенный, бумагу будем делать. По пути я откупил два соляных озера.
Заваленный
делами, постоянно озабоченный приращением своего состояния, желчный, резкий, нетерпеливый, он
не скупясь давал деньги на учителей, гувернеров, на одежду и прочие нужды детей; но
терпеть не мог, как он выражался, нянчиться с писклятами, — да и некогда ему было нянчиться с ними: он работал, возился с
делами, спал мало, изредка играл в карты, опять работал; он сам себя сравнивал с лошадью, запряженной в молотильную машину.
Бывало, Агафья, вся в черном, с темным платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще прекрасным и выразительным лицом, сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья; а Агафья рассказывает ей
не сказки: мерным и ровным голосом рассказывает она житие пречистой
девы, житие отшельников, угодников божиих, святых мучениц; говорит она Лизе, как жили святые в пустынях, как спасались, голод
терпели и нужду, — и царей
не боялись, Христа исповедовали; как им птицы небесные корм носили и звери их слушались; как на тех местах, где кровь их падала, цветы вырастали.
— А вот это самое и помешал, —
не унимался Петр Васильич. —
Терпеть его ненавижу… Чем я знаю, какими он
делами у меня в избе занимается, а потом с судом
не расхлебаешься. Тоже можем свое понятие иметь…
— Да уж такое… Все науки произошел, а тут и догадаться
не можешь?.. Приехал ты к нам, Иван Петрович, незнаемо откуда и, может, совсем хороший человек, — тебе же лучше. А вот напрасно разговорами-то своими девушку смущаешь. Девичье
дело, как невитое сено… Ты вот поговоришь-поговоришь, сел в повозку, да и был таков, поминай как звали, а нам-то здесь век вековать. Незавидно живем, а
не плачем, пока бог грехам
терпит…
В надежде на снисхождение вашего сиятельства, прямо к вам обращаюсь с покорнейшею просьбою; знаю, что следовало бы просить по начальству; но как
дело идет о здоровье, которое
не терпит промедления, то уверен, что вы простите больному человеку это невольное отклонение от формы и благосклонно взглянете на его просьбу.
— Я, брат, точно, сердит. Сердит я раз потому, что мне дохнуть некогда, а людям все пустяки на уме; а то тоже я
терпеть не могу, как кто
не дело говорит. Мутоврят народ тот туда, тот сюда, а сами, ей-право, великое слово тебе говорю, дороги никуда
не знают, без нашего брата
не найдут ее никогда. Всё будут кружиться, и все сесть будет некуда.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого
не уважает и
не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия
не входит ни в какие хозяйственные
дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница,
терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки
не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а
не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом
не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту,
не любит, никогда
не ласкает и денег
не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать
не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу
не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
«Я
терпеть не могу
дня своего рождения, — прибавила мать, — а у вас будет куча гостей; принимать от них поздравления и желания всякого благополучия и всех благ земных — это для меня наказанье божие».
Когда тебе захочется меня видеть — милости прошу;
не захочется — целый
день сиди у себя: я за это в претензии
не буду; я скучных лиц
не терплю.
При этом ему невольно припомнилось, как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, — ни в чем
не виновного, поставили в полку под ранцы с песком, и как он
терпел,
терпел эти мученья, наконец, упал, кровь хлынула у него из гортани; и как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец, того на шинели снесли без чувств в лазарет; как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата с впалыми глазами, с искаженным лицом, и затем солдат этот через несколько
дней умер, явно им засеченный…
— И кончать тоже с умом надо. Сами в глаза своего
дела не видели, а кругом пальца обернуть его хотите. Ни с мужиками разговору
не имели, ни какова такова земля у вас есть —
не знаете. Сколько лет
терпели, а теперь в две минуты конец хотите сделать!
Она
не имеет права
терпеть, чтобы общественная нравственность была подрываема, так сказать, при свете
дня.
— Дурак и есть! Потому, ежели ты знаешь, что ты дурак, зачем же
не в свое
дело лезешь? Ну, и
терпи, значит!
— Так
не хочет? Ее
дело. Человек свободен, устал сидеть — иди, устал идти — сиди. Ограбили — молчи, бьют —
терпи, убили — лежи. Это известно. А я Савку вытащу. Вытащу.
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и
дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все
терпел;
терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым
делом не хотелось.
Я сам
терпеть не могу взяточничества — фуй, мерзость! Взятки опять-таки берут только Фейеры да Трясучкины, а у нас на это совсем другой взгляд. У нас
не взятки, а администрация; я требую только должного, а как оно там из них выходит, до этого мне
дела нет. Моя обязанность только исчислить статьи гоньба там, что ли, дорожная повинность, рекрутство… Tout cela doit rapporter.
Вот-с и говорю я ему: какая же, мол, нибудь причина этому
делу да есть, что все оно через пень-колоду идет,
не по-божески, можно сказать, а больше против всякой естественности?"А оттого, говорит, все эти мерзости, что вы, говорит, сами скоты, все это
терпите; кабы, мол, вы разумели, что подлец подлец и есть, что его подлецом и называть надо, так
не смел бы он рожу-то свою мерзкую на свет божий казать.
Он живет изо
дня в
день; ничего
не провидит, и только практика может вызвать его из оцепенения. Когда наступит время для практических применений, когда к нему принесут окладной лист, или сын его, с заплаканными глазами, прибежит из школы — только тогда он вспомнит, что нечто читал, да
не догадался подумать. Но и тут его успокоит соображение: зачем думать? все равно плетью обуха
не перешибешь! — "Ступай, Петя, в школу —
терпи!""Готовь, жена, деньги! Новый налог бог послал!"
— Да ведь в таком большом
деле и всегда так.
Не вы одни
терпели, а и крестьяне и помещики…
Дело началось с городских голов, которые все очень любят торговать и плутовать себе в карман и
терпеть не могут служить для общества.
Она видимо больна, но,
не желая вас огорчить,
не хочет говорить вам этого; она видимо скучает, но для вас она готова скучать всю свою жизнь; ее видимо убивает то, что вы так пристально занимаетесь своим
делом (какое бы оно ни было: охота, книги, хозяйство, служба); она видит, что эти занятия погубят вас, — но она молчит и
терпит.
— Вы одни, я рада:
терпеть не могу ваших друзей! Как вы всегда накурите; господи, что за воздух! Вы и чай
не допили, а на дворе двенадцатый час! Ваше блаженство — беспорядок! Ваше наслаждение — сор! Что это за разорванные бумажки на полу? Настасья, Настасья! Что делает ваша Настасья? Отвори, матушка, окна, форточки, двери, всё настежь. А мы в залу пойдемте; я к вам за
делом. Да подмети ты хоть раз в жизни, матушка!
Вскоре наступившая затем суббота была знаменательным и тревожным
днем для Сверстова по той причине, что ему предстояло вместе с Егором Егорычем предстать перед министром внутренних
дел, а это было ему нелегко, так как, с одной стороны, он
терпеть не мог всех министров, а с другой — и побаивался их, тем более, что он тут являлся как бы в качестве доносчика. Последняя мысль до такой степени обеспокоила его, что он открылся в том Егору Егорычу.
— Во-первых, Дмитрий Николаич
не терпит его, потому что над губернатором назначена ревизия… — возразил Сергей Степаныч, — а там уж
дело графа Эдлерса.
Напротив того, трагедия никаких околичностей
не терпит, а прямо требует
дела.
Воротились мы в домы и долго ждали,
не передумает ли царь,
не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от великой жалости сердца,
не хотя ваших изменных
дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
— Знакомое
дело за тебя горе
терпеть, — продолжал Басманов дерзко, — а вот это незнакомое, чтобы спасибо услышать. Небось тебе и Годунов, и Малюта, и Вяземский
не по-моему служат, а наград ты для них
не жалеешь.
Разбивали мы и суда богатые, и пристани грабили, а что, бывало, добудем, то всегда поровну
делим, и никакого спору Данило Кот
не терпел.